Жизнь полноценного аутло девала мне перспективы, недоступные представителям правопорядка. Однако, теперь я больше боялся своих братьев в синем, чем побратимов-гангстеров. В душе любого аутло-байкера всегда находилось место для любви и уважения, в то время как некоторые представители правопорядка фактически являлись бандитами со значками.
В первый раз это случилось в солнечный полдень в Лос-Анджелесе. Я только что вышел из мастерской Эвела в Эль Монте, работая над той частью расследования, которая была посвящена кражам мотоциклов. Я рассекал по шоссе на своем Харлее, надеясь на то, что смогу урвать пару часов для встречи со своими детьми. За прошедшие несколько месяцев у нас не было возможности провести время вместе. Да и выглядел я как настоящий аутло: черные джинсы, черная футболка, черная бандана, черное кашне на лице и жилетка с Цветами.
Я направил свой байк по Нижней Азузе, пересекая Эль Монте на юг. Всего через четверть мили я остановился рядом с черно-белой полицейской машиной Департамента полиции Эль Монте. Я не придал этому никакого значения, поскольку был день, и я остановился у заднего колеса патрульной машины, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
Я ждал, пока на светофоре загорится зеленый свет, мечтая о встрече с сыновьями, когда мое внимание привлек внезапный крик. Я огляделся в замешательстве, посмотрел в зеркало заднего вида и не увидел ничего подозрительного, хотя вопли доносились откуда-то со стороны полицейского автомобиля. Потом я понял, что кричали мне из самой машины.
Офицер вел себя так, как будто хотел самоутвердиться. Он вытянул руку в окно и махал мне, чтобы я проезжал:
— Обгоняй давай, говна кусок! Давай! Объезжай, подонок!
Загорелся зеленый, и машины, стоявшие перед светофором, пересекли перекресток. Черно-белый полицейский автомобиль не двинулся с места, а офицер продолжал что-то кричать в окно. Я открутил газ и объехал полицейскую машину. Коп сел мне на хвост. Все, что я видел в зеркале заднего вида — это решетка радиатора, держащаяся в полуметре от заднего крыла моего мотоцикла.
Я ехал дальше, стараясь не делать резких маневров и гадал, какого черта этот коп задумал. Это явно не было стандартной полицейской процедурой, описанной в учебниках.
На следующем светофоре коп поравнялся со мной. Я посмотрел в открытое окно и увидел налитое кровью лицо с выпученными на меня глазами.
— Съеби с моей улицы, ублюдок! Слышишь меня? Уебывай из моего города, жалкий кусок дерьма!
Я был слишком шокирован, чтобы отвечать. Да и что я мог ему ответить, чтобы не распалить его ярость еще больше? Когда я снова посмотрел на машину, мой взгляд остановился на стволе револьвера.
— Ты это видишь, урод? Уебывай отсюда сейчас же!
Загорелся зеленый, и свалить из города показалось мне неплохой идеей. Я крутанул ручку газа. Коп последовал за мной на той же дистанции.
Собравшись с мыслями, я вспомнил про цифровой диктофон АТО, который висел у меня на ремне, и я решил включить его до следующего светофора. Я потянулся к нему и обнаружил, что черно-белая машина опять поравнялась со мной. Только теперь из окна на меня были направлены стволы уже двух револьверов: водителя и его напарника. Лицо копа из красного превратилось в темно-малиновое. Он тряс оружием в воздухе и орал:
— Я пристрелю тебя, ублюдок!
Я уже начал думать, что он реально это сделает. Я окликнул водителя проезжавшей мимо машины, чтобы посмотреть, как на это отреагируют копы. Офицеры тут же опустили оружие, так, чтобы его не было видно.
На следующем светофоре копы остановились чуть поодаль, а я начал перекатывать мотоцикл поближе к ним, чтобы улучшить качество звукозаписи. Это телодвижение было встречено немедленной угрозой:
— Подвинешь байк еще ближе, и я пристрелю тебя прямо здесь, козел!
Звучало угрожающе, и я не стал продолжать. Загорелся зеленый, копы свернули направо, а я дал газу и поехал прямо, с колотящимся сердцем и смесью обиды, злости и отчаяния на душе. Я хотел поехать прямо в полицейский участок Эль Монте и выложить им все: сказать, что я федеральный агент под прикрытием и предъявить звукозапись. Просто ради того, чтобы подпортить репутацию этим двум копам. Но я понимал, что не могу себе такого позволить даже в моих фантазиях. Я выехал из города, успокаивая себя тем, что мне повезло не встретиться с ними ночью. Под покровом носи, в темноте, можно даже не сомневаться, что могло произойти, и, как бы я не был зол, с раскрытием двух грязных копов пришлось повременить до конца расследования.
Чепта Сан-Фернандо проводила собрания Церкви в доме Доминго вслед за стандартной ночью, проведенной в барах аллеи Сан-Фернандо. Я только что собрал некоторую информацию о том, как несколько Монголов зарезали человека в результате перепалки в одном из баров Голливуда. Я еще не знал, кто именно из Монголов был причастен к совершению преступления, поэтому все время возил с собой диктофон в кармане жилета, надеясь записать разговор о том, кто несет ответственность за это преступление.
Я исполнял свои обязанности секретаря-казначея, делая записи во время заседания Церкви. Доминго, будучи здравомыслящим преступником, не стал раскрывать детали, просто сказав, что мы пока должны держаться подальше от Голливуда, так как копы будут искать нашивки Монголов. Жертва была слишком напугана, чтобы предъявлять обвинения, но пока что в Голливуд нечего было и соваться.
После церкви мы поехали в «Местечко», чтобы, как обычно, сыграть в бильярд и выпить пива. Все думали, что на следующий день мне надо было выходить на работу рано утром, так что к полуночи я должен был покинуть компанию. Тухлый попросил подкинуть его до дома, и я, как настоящий брат-Монгол, сказал, чтобы он залезал в машину.
Я открыл багажник и положил туда свой жилет с Цветами и диктофоном. Тухлый снял свои Цвета, аккуратно их сложил и положил рядом с моими. В соответствии с правилами аутло-мотоклубов, автомобиль является «клеткой», а ты никогда не должен носить Цвета, находясь в клетке. Одно из пулевых отверстий в кузове Мустанга начало ржаветь в течение своей нелегкой жизни под прикрытием, ржавчина испортила замок багажника, так что он не только плохо закрывался, но и открывался только из салона автомобиля.
Сразу после того, как мы покинули «Местечко», Тухлый попросил меня остановить у магазина. Я пошел вместе в ним, чтобы купить продуктов. Несмотря на то, что к тому моменту Тухлый уже уговорил пинту Джека, он взял себе еще бутылку и открыл ее еще в магазине. Пока мы стояли в очереди на кассу, он уже ее ополовинил. Я всегда удивлялся умению Тухлого столько пить. По пути в Эль Монте Тухлый продолжал без устали работать над бутылкой. На перекрестке Эль Монте я заметил полицейский автомобиль стоявший с выключенными фарами.
В моей голове освежились воспоминания о тех двух копах, махавших своими пушками в мою сторону. Я абсолютно не желал знать, как поведут себя эти копы, когда увидят пьяного Монгола, который, похоже, не принимал душ уже в течение месяца, и рядом с которым Чарльз Мэнсон казался безобидным мальчиком из церковного хора.
Я кивнул Тухлому на полицейский автомобиль.
— Блин! — выпалил он со стоном, — Мне сейчас нельзя попадать!
Несколькими днями ранее Тухлый затеял довольно жесткую драку со своей женой. Она вызвала копов, Тухлый сбежал и с тех пор с ней не виделся. Он знал, что копы могли найти ствол у него в шкафу и что они уже возвращались к нему домой еще раз, поэтому он думал, что его хотят арестовать.
— Я знаю, что они нарыли что-то на меня, — повторял он.
Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел приближающиеся фары патрульного автомобиля. Копы сели к нам на хвост. Я не увеличивал скорость, зная, что ничего не нарушил.
— Они у нас на хвосте.
— Мужик, я не могу сейчас в тюрьму!
Мы услышали, как несколько раз крякнула сирена.
— Черт! — крикнул Тухлый, — Не останавливайся!
Я посмотрел на него со скепсисом.
— Брат, у нас нет никаких шансов удрать.
Тухлый обернулся и посмотрел сквозь заднее стекло. Мы проезжали мимо школы, окруженной небольшой цепной оградой.
— Притормози, брат, я выбегу!
Я остановил Мустанг и некоторое время наблюдал за Тухлым, который выглядел смертельно напуганным. Он даже не мог найти ручку, чтобы открыть дверь. Я не хотел провоцировать копов, готовых выстрелить в любой момент, поэтому открыл свою дверь и вышел из машины, заложив руки за голову.
Нас остановили два окружных шерифа. Внезапно я вспомнил, что забыл выложить из кармана свой выкидной нож. Я был убежден, что на этот раз меня точно отправят в тюрьму. Один из шерифов подошел ко мне, другой зашел со стороны пассажирской двери. Тухлый по-прежнему делал пьяные попытки открыть дверь, но в этом уже не было никакого смысла. Дверь Мустанга для него открыл шериф. «Спокойствие», — говорил я себе, — «У них ничего на нас нет, потрясут и успокоятся».
Я увидел, как полицейский попытался вытащить зажатую коленями Тухлого бутылку виски.
— Представьтесь, — сказал шериф.
Я почти наложил в штаны, когда Тухлый ответил:
— Пошел нахуй!
— Выйдите из машины.
Пытаясь выбраться из машины, Тухлый потерял равновесие и упал на колени, судорожно хватаясь за дверь Мустанга. Наконец он поднялся на ноги, но был слишком пьян, чтобы стоять ровно. Шериф попросил Тухлого предъявить документы.
— Нет у меня никаких документов!
Шериф показывал высокий профессионализм, сохраняя спокойствие и не реагируя на выходки Тухлого. Он подхватил Тухлого под руку и довел до багажника Мустанга, сказав, что Тухлый может присесть на задний бампер. Тухлый повалился в траву на обочине.
Второй коп приказал мне отойти от машины и сойти с проезжей части на обочину.
— Вы сегодня употребляли алкоголь, сер?
— Выпил пару пива, но с тех пор прошло уже больше трех часов.
Он предложил мне пройти тест на алкоголь.
— Сер, встаньте на одну ногу, разведите руки в стороны, запрокиньте голову назад и закройте глаза. Не открывая глаз, дотроньтесь кончиком указательного пальца правой руки до кончика носа. Теперь повторите другой рукой…
Я не боялся проходить этот тест, я был трезв и готов подчиняться настолько же, насколько Тухлый показывал свою агрессию. За спиной полицейского я видел Тухлого, сидящего на бампере Мустанга и бормочущего проклятья, качающего права, даже несмотря на то, что он уже накренился вбок почти на 20 градусов и был уже готов повторно повалиться в траву. Шериф еще раз попросил его представиться. Тухлый бросил одним из своих вымышленных имен: Ричард Клэй. Я внимательно слушал их разговор, понимая, что меня попросят подтвердить его имя. Шериф попросил Тухлого повторить имя. На этот раз он назвался Джоном Мартинесом.
На подмогу подъехал еще один полицейский экипаж. Один из новоприбывших шерифов подошел к Мустангу и начал осматривать салон. Открыв бардачок, он тут же увидел пару патронов калибра 9 мм. Шериф обернулся и продемонстрировал всем свою находку. Меня тут же спросили, имею ли я при себе оружие. Я все еще держал в голове забытый в кармане выкидной нож.
— Пошли все нахуй! — прокричал Тухлый.
Поведение Тухлого полностью подрывало доверие шерифов к любым ответам на заданные вопросы. Но, пока полицейские были заняты им, я незаметно вынул из кармана нож и уронил его в траву.
Поздно. Один из шерифов как раз смотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились. Как никогда раньше я хотел объяснить шерифам, кем я был на самом деле.
Он не стал сразу подходить и поднимать сброшенный мною нож, сначала он начал задавать вопросы по поводу огнестрельного оружия. Я клялся, что у меня нет с собой ничего противозаконного. Тогда коп отвел меня к Тухлому и приказал сесть на бампер рядом с ним. Наклонившись к Тухлому, я прошептал ему на ухо:
— Какого черта ты творишь? Подыграй мне или мы отправимся в тюрьму.
— Да похуй, меня и так отправят в тюрьму.
Два шерифа в это время обыскивали машину, попросив меня открыть багажник. Я почти затрясся от страха, вспомнив о диктофоне в кармане жилетки. Если они вынут его при Тухлом, мне придется объясняться. Я сказал шерифу, что замок сломан, и багажник не открывается. Он был недостаточно глуп, чтобы поверить в это. Через некоторое время другой шериф нашел электронный брелок от ключей и попытался открыть багажник с кнопки. С брелка багажник открывался только при включенном зажигании, но вскоре копы додумались и до этого.
Из багажника были извлечены два сложенных жилета с Цветами Монголов. Шерифы не тронули ничего, что находилось в багажнике, они молча подняли нас на ноги и застегнули на запястьях наручники. Меня посадили в один из автомобилей, Тухлого — в другой.
Сейчас уже полицейские выворачивали машину наизнанку.
Один из офицеров взял мой жилет и вынул из кармана диктофон. Это звукозаписывающее устройство не было похоже на те, которые можно купить в любом магазине радио-техники. Это достаточно дорогой прибор скрытого ношения, которым может пользоваться только представитель правопорядка. С ужасом я наблюдал, как шериф положил диктофон на крышу Мустанга.
Я обернулся назад, чтобы посмотреть, следит ли Тухлый за происходящим, но не смог разглядеть его лица. Пока мы сидели в наручниках, копы продолжали обыск. Один из них даже раскрутил приборную панель Мустанга с помощью отвертки. Мустанг был напичкан звукозаписывающей оборудованием, так что полиция должна была напороться на гораздо более высокотехнологичные устройства, нежели найденный в кармане жилета диктофон.
Около получаса я просидел на заднем сиденье полицейской машины, когда ко мне подошел один из офицеров. Он открыл переднюю дверь и уставился на меня сквозь металлическую решетку, отделявшую переднее сиденье от заднего.
— Не хотите рассказать, что происходит? Откуда столько оборудования для записи?
Я сказал, что работаю в авиационной индустрии, в компании, производящей высокотехнологичное оборудование, и что вся эта техника подлежит обязательной сертификации. Любые ошибки в серийных номерах и номерах моделей оборудования обходятся компании в миллионы долларов, вот почему я записываю все разговоры клиентов. И, если шериф желает, он может прослушать любую из найденных пленок.
Сержант не стал ловить меня на лжи. Он не сказал ни слова, просто удалился к остальным, чтобы обсудить ситуацию.
Я никогда не узнаю, раскололи ли шерифы мое алиби, но они были достаточно умны, чтобы догадаться, что перед ними коп под прикрытием. Продержав в машинах два часа, они отпустили нас. Один из шерифов подошел ко мне, внимательно на меня посмотрел и расстегнул наручники. Затем сказал, что выпишет мне штраф за неработающий стоп-сигнал.
Я не мог поверить, что они позволят нам просто так уйти, особенно после всего, что им наговорил Тухлый. Но эти полицейские оказались полной противоположностью тех двоих недоумков, грозившихся застрелить меня средь бела дня. Один из шерифов сказал, что положил мой нож в багажник и предупредил о том, что ношение такого оружия незаконно. Я кивнул, немедленно вернулся к Мустангу и быстро убрал диктофон в карман. Тухлый все еще сидел в наручниках на заднем сиденье полицейского автомобиля, пребывая в коматозе. Когда ему открыли дверь, он выпал из машины как куча грязного белья в прачечной. Я услышал, как один из шерифов закричал:
— Ладно, друг, давай вставай! Эй, вставай!
Они положили его на землю и велели мне поставить его на ноги. Я сделал все возможное, но Тухлый весил около 220 фунтов, так что я попросил шерифов помочь мне загрузить его в Мустанг. Молча двое из них подхватили Тухлого под руки и поставили сначала на колени, потом на ноги. Я думал, Тухлый доберется до машины сам, но, сделав всего шаг, он грохнулся лицом о землю. Шерифы положили тело в мою машину, велев побыстрее увозить его отсюда.
Я не мог поверить, что все закончилось всего парой штрафов. Через несколько минут мы уже подъезжали к дому Тухлого, и я уже хотел оставить его прислоненным к его двери, но, к моему удивлению, он открыл глаза и уставился на меня в недоумении.
Он не помнил ничего из того, что с нами происходило: ни копов, ни «Местечка». Он просто поблагодарил меня за то, что я подбросил его до дома и вышел из машины.
По дороге домой, представив себя на месте шерифов, я подумал, что они наверняка должны были догадаться, что происходит. Они просто не захотели брать на себя ответственность за подрыв расследования, проводимого под прикрытием.
