Моим первым мотоциклом был «Урал». Или, скорее, нашим, семейным, но только с ним у меня остались самые незабываемые воспоминания. Когда я была маленькой, многие жители нашего небольшого городка Жезказган, в центральном Казахстане, ездили на таких массивных «Уралах» за город собирать картошку с полей, которые еще помнят комсомольские отряды, или же просто на рыбалку. Мне тогда было, наверное, лет пять, брату — шесть. Мы были такими маленькими, что вдвоем помещались в коляске «Урала». А между нами и мотоциклом крепились удочки или лопаты, смотря куда летели. Тогда я была уверена, что мы летим.
Мотор ревел, внутри жарко и сильно пахло резиной, мы с братом в своей любимой капсуле межгалактического корабля и неслись по ухабам степи, огибая по дороге астероиды.
— Какие стероиды? — вскрикнул Вася, — нам главное не попасть в черную дыру, а то нас заСАСЕТ. Он попытался показать масштабы надвигающейся проблемы, растягивая руки в разные стороны, будто обняв кого-то невидимого. Его было еле слышно из-за рева инопланетного мотора.
— Не инопланетный! Мы с Земли, а кто там — они чужие, — настаивал старший брат, показывая пальцем наружу. Я предпочла прислушаться и не спорить, стараясь не глотать окружающую пыль.
Брезент, которым накрыли коляску, непослушно колотился, будто пытаясь оторваться. Он стучал, подгоняемый ветром, словно хотел войти в дверь кто-то большой, но не помещался. Заклепки так и угрожали слететь, все больше света попадало внутрь, пока они тянулись за непослушной тканью. Только два маленьких ребенка, увлеченные игрой, этого совсем не замечали.
-Мы так сломаемся! — командует брат.
И мы одновременно прижали брезент к стенке, натягивая его. Горячая ткань и не собиралась слушаться, пальчики заскользили по шероховатой поверхности, чуть царапая кожу. Еще один порыв ветра и ткань вырвалась из рук, продолжая колотить по согнутым детским коленям. В один момент, когда сорвало одну из заклепок я успела увидеть нашего пилота — папу в темных больших очках и каске. На нем была какая-то гимнастерка из грубой зеленой ткани и куртка сверху, большая, через нее легко угадывались чуть худые, но всегда крепкие плечи. Он бесстрашно несся сквозь потоки раскаленного воздуха, сквозь пыль, продвигая машину все дальше. Его руки дрожали, отбивая ритм попадающихся на дороге камней, он словно пытался вжать их землю колесом, как буром. Этими движениями он не только прорывался вперед, но и прокладывал дорогу другим путешественникам по галактике, таким как мы.
-Закрывай! Закрывай! Не сиди, балда!
И видение исчезло.
Вечером, когда земля остывала после полуденного солнца и можно было спокойно выйти на улицу, я спешила к нашему кораблю. Он был зеленого цвета, могучий и большой. Часто он стоял на улице — во дворе дома. Дожди у нас были очень редкими, так что ему ничего не угрожало. Иногда он ломался, поэтому я заглядывала к нему в гараж. Там он был еще более могущественным, в своей собственной секретной пещере-лаборатории, где его могли сделать более быстрым и выносливым. Здесь ремонтировали его специальный корпус, неуязвимый для щупальцев инопланетян. В нем, в капсуле — всегда безопасно. Жарко, пахнет странно, но безопасно и даже по-своему уютно.
Дверь гаража всегда была тяжелой, и поддавалась лишь немного, ровно чтобы удалось протиснуться. Недовольно заскрипел металл, а внутри тишина. Свет падал на зеленое крыло и круглую фару, похожую на глаз. Внезапно мне почудилось, будто он подмигнул. Наш верный спутник игр и путешествий звал на новые подвиги. Затаив дыхание, я медленно подошла к нему и провела рукой по черному большому сидению, погладив. Я знала, что он сломался, что такое бывает, но мне все равно было за него страшно. А вдруг все закончится? А вдруг он однажды разобьется? Как машинка, которая слишком сильно заскользила по полу и угодила в ступеньку высокого порога. Тогда она прямо рассыпалась, и одно маленькое игрушечное колесо еще долго кружило вокруг места аварии, после чего устало накренилось на бок. А если мы будем внутри, когда мотоцикл перевернется? При этой мысли я испуганно убрала руку от сидения. Тогда послышалось шипение и зеленый корабль весь озарился светом. Я даже не смогла вскрикнуть, звуки так и застряли, не долетев до горла. Тогда я была уверена, что он чувствует, понимает, узнает. И опять положила руку на сидение, устыдившись своих мыслей.
Как-то за столом мама рассказала, что папа выиграл мотоцикл в лотерею, и что никому так никогда не везло, как папочке. Он купил выигрышный билет, смеясь, как обычно, звал нас играть в мяч. Так, благодаря маленькому клочку бумаги у нас появился такой зеленый и верный друг.
— Хочешь помочь его починить? — мягко сказал папа, ему всегда удавалось бесшумно открывать любые двери.
— А можно?
— Конечно. Пойдем, поглядим, что у нас тут произошло.
И тогда я села рядом и смотрела, как в руках отца происходило волшебство. Он что-то бормотал себе под нос, иногда забывая обо мне, а потом поворачивался и рассказывал, какая деталь для чего нужна. В гараже пахло сыростью и было прохладно, но что-то мне подсказывало, что более теплого и уютного места не найти — рядом с пилотом и моим кораблем.
Наша семья лишилась мотоцикла спустя несколько недель после того ремонта. Мы с братом тогда заболели ветрянкой и ходили оба зеленые, представляя себя дикими огромными динозаврами. Отец поехал на рыбалку без нас. Еще пошутил тогда, что рыбы привезет намного больше — целую коляску. Нам тогда уже порядком надоела рыба, как и картошка, поэтому мы ограничились чмоканьем в щеку на прощание. Когда подошла моя очередь, я задержалась и крепко обняла папу. От него пахло улицей и металлом, сыростью и гаражом. Он в тот день долго сидел возле корабля и много разговаривал сам с собой, возясь с деталями.
— Ну, пойдем! — позвал брат. Я представила себя птеродактилем, каких показывали в «Прогулке с динозаврами» каждое воскресенье, расправила крылья, клюнула в колючую щеку отца, улыбнулась и улетела.
Он еще несколько секунд стоял на месте и, улыбаясь, махал рукой. Папа вернулся с той рыбалки весь больной, с температурой. Его положили в больницу, мама сказала, что он не был в детстве динозавром и теперь болеет сильнее. По ночам я слышала, как она плачет. Мотоцикл продали соседу через стенку, чтобы купить лекарства.
Нашими соседями были старик со старухой, прямо как в сказке, и мы их с братом никогда не любили. Зимой на кухне всегда можно было услышать, как за стенкой у них включался телевизор (старик плохо слышал). Я легко представляла себе диктора, который зачитывал свежую сводку новостей, пока лениво мешала ложкой сероватую жижу каши. Мы их не любили потому, что наши вишнёвые деревья путались с соседскими, и ни одна, ни другая сторона не соглашались их спилить. Зато каждый считал своим долгом ревностно смотреть, чтобы сосед не собирал чужую ягоду.
В детстве это казалось целым противостоянием. Когда сосед замечал, что мы детьми хозяйничаем на его стороне, подбегал к нам с метелкой в руках и начинал отгонять, как надоедливых ворон. И мы спрыгивали с ветвей, рассыпая красные ягоды на землю из корзинок, которые висели на шеях. Мы их делали из пластмасовых бутылок, на стенках друг против друга протыкали дырочки и продевали веревочку. Единственный минус — крышек никаких не полагалось, а потому при падении на землю — высыпалось все, что успела собрать. Так что каждая баталия с соседом приводила к ободранным коленям и ползанию по земле в поисках ягоды. И все равно мы считали, что бой выигран — победа за нами, дома будет варенье и компот.
Только на этот раз мы проиграли. Старик, словно прочитав наши с братом мысли поставил мотоцикл близко к смежному забору — со своей стороны. Так что мы каждый день, выходя из дома могли различить его зеленое крыло и фару. Больше он не подмигивал.
Получив нужные лекарства, папа быстро пошел на поправку. Однажды утром я встала раньше обычного, чтобы успеть первой его встретить после выписки. Солнце успело взойти, и упрямые лучи пробивались сквозь шторы, ярко освещая комнату. Наскоро умывшись, я побежала к окну в зале, где уселась ждать на широкий подоконник. Оттуда открывался вид на улицу, на двор перед домом и остановку. Я очень быстро узнала фигуру отца, он устало брел от остановки домой. Наш пес Шарик тут же выскочил из конуры. Цепь отбила торжественную барабанную дробь по деревянной стенке будки, потом прозвенела по асфальту двора. Следом показался Шарик, он стоял в ярких лучах солнца и весело водил хвостом из стороны в сторону, приветствуя хозяина. Папа подошел к калитке, открыл замок и увидел мотоцикл. На секунду он остановился, будто задумался, и что-то такое отразилось на его лице, от чего мне захотелось плакать. Я соскочила с подоконника и побежала на улицу.
-Мы же потом выкупим его, да? Хочешь, я буду помогать тебе работать, как с ремонтом? — прошептала я, обнимая папу и вдыхая неприятный запах больницы с его одежды.
-Это вряд ли, дорогая.
Уже тогда я знала, о чем он говорит, хоть и была маленькой, но откуда-то понимала, что скорее мы купим другой мотоцикл или даже машину, но зеленого корабля уже не будет.
Через год наш «Урал» соседи продали, и я его больше никогда не видела.
Хотя то лето он так и простоял за забором у соседа, грустно глядя, как мы по утрам идем пешком на рыбалку. И всю дорогу до воды мы с братом слушали бесконечные истории отца обо всем — степи, животных, людях, заводах, которым не было конца.
Но перед тем как схватить удочку и свой сачок, я подбегала к своему бывшему мотоциклу. Это было чем-то вроде ритуала. С минуту смотрела на него, сцепив пальчиками решетку забора, представляя, как глажу его по сидению.
-Спасибо, — шептала я, чтобы никто кроме него и меня не слышал. И пусть в ответ было молчание, я довольная мчалась догонять брата и папу, навстречу тихому, еще сонному миру.
