Перевод книги «Одинок и подавлен». Глава 9.

Я поклялся, что не пойду больше ни на одну встречу с Ред Догом. Я был сыт по горло жизнью проспекта, прислуживанием Монголам, исполнением команд группы преступников, чей общий уровень IQ находился ниже значения среднегодовой температуры в Калифорнии.*

Я был настолько утомлен постоянной угрозе моей жизни, что был готов позвонить Цикконе и отказаться от дальнейшего участия в расследовании. Начальство АТО все еще хотело закрыть это дело, так почему не дать им такую возможность?
Прекращение расследования было моим исключительным правом. Любой агент под прикрытием может отказаться от дальнейшей работы, если считает, что его жизни и здоровью может быть причинен вред.
Но потом я немного остыл, ярость на Ред Дога поугасла, я почувствовал, что могу переосмыслить все произошедшее той ночью в Визалии. Это могла быть одна из очередных уловок Ред Дога, еще одна садистская попытка трахнуть мой мозг. Если бы он действительно знал что-нибудь, или имел вескую причину подозревать, что я — коп, он просто разрешил бы СиДжею убить меня там, без свидетелей, на глазах у остальных Монголов.
Через неделю после поездки в Визалию, я стоял перед большим зеркалом в гостиной и разглядывал в нем отражение Билли СенДжона. До получения нашивок осталось не так долго.
Держаться, но ради чего? Чтобы Ред Дог в итоге что-нибудь накопал на меня? Чтобы Монголы наконец смогли оставить меня где-нибудь в пустыне с пулей в башке? Наши боссы в АТО ясно дали понять, что им абсолютно наплевать и на Билли СенДжона, и на Билла Квина. Я мог легко вернуться к бумажной работе в офисе в Ван Найсе, раскрывая тупые дела и ловить мелких дилеров до самой пенсии.
Но я был горд тем, что считал себя не обычным агентом. Я гордился тем, что шел по стопам агентов АТО, положивших свои жизни на чашу весов, работая под прикрытием. Таких людей, как Стив Мартин, Даррин Козловски, Даррил Эдвардс и Блейк Ботелер. Можно было бесконечно продолжать этот список, но в моей голове возник и образ Цикконе, которому приходилось съедать по ложке дерьма в день в офисе АТО Лос-Анджелеса, а потом возвращаться на улицу и до утра прикрывать мою задницу. В моей голове пронеслась картина, воспоминание, как моего брата привезли из Вьетнама на носилках. Я представил 55 000 солдат, так и не вернувшихся домой после этой войны. Я всегда рассматривал работу как часть традиции моей семьи служить своей Родине, но, завязывая на шее бандану, я думал о том, что, если Ред Дог и СиДжей прикончат меня, смысл этой традиции теряется. Да, я сделаю их, Ред Дога и остальных Монголов.
Когда я подсел к Цикконе в его Понтиак после поездки в Визалию, Джон повернулся ко мне и сказал:
— Ты сможешь продолжать, Билли? Думаешь, стоит возвращаться туда?
— Да, думаю, что смогу. Если буду держаться подальше от Ред Дога, скоро смогу получить нашивки. Мы положили слишком много сил и времени на все это. Я думаю, через месяц или два уже получу свой верхний рокер.
К тому моменту я уже ездил с Монголами в течение шести месяцев.
Мы с Цикконе оба были ошеломлены, что сумели зайти так далеко, учитывая странное поведение и склонность членов мотобанды к насилию. Нам удалось решить все проблемы, грозившие закрытием расследования, иногда правильно принятым решениям, иногда — как в случае со стрельбой на апельсиновой плантации — благодаря удачному стечению обстоятельств.

***

Как-то в среду, одним жарким августовским вечером, мы с Доминго и Рокки решили прокатиться по барам Сан-Фернандо. Рокки и Доминго были со своими женами, а я был в их компании пятым колесом, ошивающимся вокруг охранником президента чепты. Мы не поехали на мотоциклах и не стали одевать Цвета.
Доминго, несмотря на ауру крутого парня, был неплохим певцом. У него был хороший баритон, и ему нравилось петь песни в караоке-барах долины Сан-Фернандо. Многие владельцы баров нервничали, и абсолютно обоснованно, когда к ним в заведение наведывались Монголы, но, я думаю, многим нравилась криминальная аура, связанная  с патронажем аутло-мотоклуба.
Несмотря на то, что жена Рокки, Викки, давно уже не могла найти работу, она купила новую машину в кредит, и Рокки хотел похвастаться обновкой.
Я позвонил Цикконе и сказал, что мне предстоит насыщенная ночка в караоке-баре.
— Только я, Доминго, Рокки и их старухи, никаких байков, никаких Цветов.
— То есть, группа поддержки тебе не нужна?
— Никакой поддержки, скажи парням, пусть отдыхают.
Цикконе должен был сопровождать меня в одиночку на своем Понтиаке. По плану, я должен был подъехать на мотоцикле к Доминго, оставить его там и продолжить путь вместе со всеми на новой машине Викки. Я выехал в шесть, подъехал к дому Доминго и припарковал мотоцикл на заднем дворе. Терри, жена Доминго, встретила меня в дверях, сверкая свежим синяком под глазом.
— Заходи, Билли. Доминго в душе, будешь пиво?
— Еще бы, — я, как обычно, обслужил себя сам. В любом случае, кроме пива, в холодильнике ничего не было.
До этого я ни разу не обращал на это внимания, что Доминго бил Терри, и был немного удивлен ее синяком под глазом. Как и большинство подружек байкеров, Терри была типичным воплощением женщины с синдромом избиваемой жены. Я думаю, она путала такой вариант негативного отношения к ней с настоящей любовью. Вполне возможно, она даже не видела другой жизни. Меня всегда выводит из себя вид женщины, избиваемой своим мужем, но на этот раз я был не в том статусе, чтобы как-то повлиять на ситуацию. Я вел жизнь аутло-байкера, в этом мире очень редкие старухи не испытывают на своей шкуре случаи домашнего насилия.
Обвязанный полотенцем Доминго вышел из винной. Еще как следует не вытеревшись, он подошел ко мне и пожал руку Монгольским рукопожатием. Я приобнял его, и вода с его шеи попала мне за шиворот. Пожалуй, это был первый раз, когда я видел Доминго без всей его байкерской атрибутики. Оказалось, что не только его руки были покрыты татуировками, но и на плечах имелись масштабные узоры.
На своей новой машине подъехали Викки и Рокки. Доминго наконец оделся и велел Терри поторапливаться. Затем мы все вместе поехали в город.
Как только Рокки сел в машину, сразу же вынул из-за пазухи револьвер и положил его под сиденье. Я никогда не видел у него этот стальной 38 калибр и подумал о необходимости написания нового отчета этим же вечером.
Мы заехали в пару караоке-баров в долине, но потом Доминго стало скучно от непрекращающихся мелодий Карлоса Сантаны, и он решил изменить план:
— Давайте заедем в «Бродягу», там, за холмом.
«Бродяга» не являлся нашим постоянным местом, хотя бывало, что мы и заезжали сюда выпить. На парковке было темно, и только одинокий фонарь, выхватывающий круг из темноты, позволял камерам наружного наблюдения следить за припаркованными автомобилями и мотоциклами. Через заднюю дверь было слышно громыхание музыки, у стены было припарковано несколько мотоциклов, два из которых имели черно-белые стикеры на бензобаках. Для меня это означало весь вечер подносить пиво еще двум полноправным членам Mongols MC. Моя расслабленность вмиг улетучилась, как только мы зашли внутрь через заднюю дверь. Темный и узкий коридор выводил в бар, где были предусмотрены только стоячие места. Я оценивал потенциальную угрозу. Над ледомашиной нависал какой-то израненный в боях завсегдатай. В руке он держал банку «Будвайзера», и, судя по всему, она была уже из второй дюжины. Он пялился на жену Рокки слишком открыто.
Затем он начал что-то ей говорить. Я не расслышал, о чем шел разговор, но вот Доминго точно расслышал. Рокки начал пробираться к нам через толпу, а я уже стоял плечом к плечу со своим президентом.
Пьянь перестала пялиться на Терри, зато его налитые кровью глаза остановились на Доминго.
— Какого хуя уставился?! — проорал ему в лицо Доминго.
— Ты! — громила сплюнул через плечо.
Через секунду кулак Доминго тяжело приземлился в районе скулы наглеца. Выпавшее из его руки пиво гулко грохнулось на пол, а сам он тяжело повалился прямо в ледомашину. Стоявший рядом с Доминго вышибала тут же сгреб его в охапку:
— Спокойно, здоровяк!
Пока Доминго разбирался с вышибалой, наш пьяница оправился от удара, встал на ноги и решил дать сдачи. Ни Доминго, ни вышибала, не видели этого, но я уже знал, что должен делать. Прежде, чем он успел нанести удар, я схватил его за руку и за голову и подножкой опрокинул на пол.
Прежде, чем я успел нанести еще один удар, перед моими глазами начали всплывать картины офиса окружного прокурора. Передо мной разыгрался сценарий возможного развития событий. Как-то раз, сидя в офисе с двумя самыми уважаемыми окружными прокурорами, Салли Медоком и Джерри Фрайдбергом, я спросил:
— Что мне делать, если начнется драка в баре?
Джерри дал максимально размытый и уклончивый ответ.
— Послушайте, я не собираюсь подставляться под удары и не давать сдачи.
— Вы и не должны, — ответил Джерри.
Медок и Фрайдберг знали, что Монголы не будут ожидать иных действий от проспекта. Насколько я понял из разговора с окружными прокурорами, я имею право защищать себя и братьев-Монголов. Конечно, в том случае, если это не я затеял драку.
Наш оппонент сейчас находился на четвереньках. Я схватил его за шиворот, стараясь показать свою крутость и при этом не слишком его поранить, и начал бить его по затылку не сильно сжатым кулаком. Честно говоря, я делал больнее себе, чем ему.
Но выглядело все это так, как будто я честно и от души надираю ему задницу. Но на самом деле я спасал его шкуру. Мне надо было вытащить его из бара до того, как Монголы схватятся за ножи или Рокки вытащит свой 38 калибр. Так я дубасил его по башке и одновременно выталкивал к заднему выходу.
Но в этот момент мне на помощь пришел Изи, один из Монголов, уже находившихся в баре к моменту нашего прихода. Изи был настоящим психопатом, готовым совершить убийство ради клуба в любую минуту. Когда наш верзила упал на пол в нескольких футах от выхода, Изи подскочил и со всей силы пнул его в лицо обитым жестью мыском своего ботинка. Удар был такой силы, что со стороны казалось, как будто Изи бьет по мячу, чтобы забить гол с пятидесяти ярдов.
Бум! Кровь ручьем хлынул из головы, безвольно болтавшейся прямо передо мной. Я знал, что должен вытащить беднягу из бара, прежде, чем его не прикончили у меня на глазах.
Изи еще раз ударил. Я начал решительно вытаскивать тело из бара, волоча его по узкому и темном коридору, где у Изи уже не было достаточно места, чтобы как следует размахнуться.
Я отвесил еще пару показушных оплеух и наконец вытащил верзилу из бара на улицу, но Изи уже ждал нас на парковке и тут же продолжил избиение.
Внезапно, как ослепленный дальним светом олень, уже полуживой обидчик поднялся на ноги и быстро убежал с парковки.
К этому времени большая часть посетителей «Бродяги» столпилась на краю парковки. Владелец заведения и менеджер пытались успокоить публику и вернуть их внутрь. Мы с Доминго пошли в бар вместе со всеми остальными. Но тут начался второй раунд.
Еще один клиент, настолько же пьяный, как и предыдущий, но при этом еще более огромный, двинул Доминго с локтя, отбросив его к стене. Адреналин все еще бил струей после прошлой драки, и я молниеносно среагировал, схватив его за грудки и прижав к другой стене, однако, тут же получил удар, отпрянул и ответил быстрым ударом в лицо. В ту же секунду блеснула сталь выхваченного из-за пояса длинного охотничьего ножа.
Мой соперник начал размахивать ножом из стороны в сторону, сделав несколько порезов на моей рубахе. Я отпрыгивал назад, но он не отставал, пока таким образом мы не оказались на парковке.
Внезапно, краем глаза я заметил Рокки. Теперь уже я надеялся, что он успел сбегать в машину и забрать револьвер.
— Рокки, стреляй! Стреляй в него!

Тут я понял, что наше расследование подошло к концу. Оно превратилось в гонку на выживание. Рокки убьет его, я предстану перед судом в качестве свидетеля, где мне придется сказать, что я сам попросил своего оружейника пристрелить сумасшедшего пьяного типа с огромным ножом.
Он опять попытался пырнуть меня. На этот раз лезвие проскочило прямо перед моим лицом.
— Пристрели его, Рокки! Господи, да пристрели же его!

Но, как оказалось, Рокки был знаком с этим типом. Я услышал, как он проорал его имя. Прежде чем пырнуть меня еще раз, он посмотрел на Рокки и опустил нож. Рокки бежал к нам со всех ног:
— Ты что творишь, ебаный идиот?

Подошел Изи и еще один Монгол и забрал нож. Я весь трясся от ярости. Я надеялся, что, поскольку у него забрали нож, мы сможем продолжить на кулаках, и я выбью из него дерьмо. Мое сердце неслось галопом на бешеной скорости.
Ни в этой жизни — коп я или не коп — я никому не позволю зарубаться на меня без ущерба для здоровья. Когда нож был уже в руках у Изи, я двинулся к этому парню, чтобы закончить дело, но мой путь преградил Рокки:
— Спокойно, Билли, мы займемся этим.
Прикусив губу, я ждал, чем это все закончится. Но, к моему огорчению, Монголы дали ему соскочить с крючка.
— Какого хрена? — спросил я.
Доминго обернулся ко мне и прояснил ситуацию:
— Не парься, Билли, у нас его нож. Я сказал, чтобы он притащил свою задницу в «Местечко» в следующую среду, когда он появится, воткнешь этот нож ему же в живот.
Мое сердце снова сорвалось в галоп.
— Черт! Грамотно задумано! С удовольствием!

Этот парень нанес оскорбление клубу, он ударил Монгола. Никому никогда это не сходило с рук. Никто не может ударить Монгола, ранить Монгола, и при этом избежать самой жестокой расправы

Доминго понимал, что в «Бродяге» наши лица запомнились слишком многим свидетелям. Если бы мы убили парня прямо здесь, на стоянке, нас бы тут же взяли. Но на следующей неделе в «Местечке» это уже будет совсем другая история.
Я посмотрел на охотничий нож в руках Доминго и представил себя в темноте у «Местечка» совершающего убийство.
Я тут же пришел в себя. Хотя я был бы не против немного побить своего обидчика, резать его в мои планы не входило. Я был копом уже в течение двадцати пяти лет, и мне бы не хотелось пачкать свою репутацию выпусканием кишок из какого-то алкоголика его собственным ножом.
Мы ожидали копов с минуты на минуту. Доминго дал приказ разделиться, и мы с Рокки сели к нему в машину.

Теперь у меня появилась другая проблема: как не зарезать героя прошлой ночи. Либо мы каким-то образом находили ответ на этот вопрос, либо закрывали расследование. Следующее собрание Церкви состоялось в субботу в доме Бакет Хэда. Я стоял у входа и исполнял свои обычные обязанности проспекта, пока не услышал крик изнутри:
— Проспект Билли, зайди!
Я зашел в дом и подошел к группе Монголов, сидевших за столом на кухне.
— Слушай, проспект, — начал Рокки, — у меня есть к тебе вопрос.
— Да, Рок?
— Ты как-то странно дрался той ночью в баре, чувак. Ты должен быть более собран, наноси более короткие удары.
Я рассмеялся:
— Да, следующий раунд будет лучше.
Монголы рассмеялись вместе со мной.
— Ладно, вали отсюда, — сказал Доминго.
На полпути к выходу Доминго окликнул меня еще раз.
— Да, кстати, тот мудак, который хотел тебя подрезать, узнал, что ты Монгол и свалил во Флориду к хренам собачьим. Думаю, не полуится ему отомстить, проспект.
— Бля…
— Да. Хреново, брат.

Вспоминая февраль 1998 года, когда Цикконе позвонил мне и предложил покататься с Монголами, мы и не думали, что я смогу получить Цвета. По поводу обряда инициации в разных аутло-мотоклубах ходили различные слухи. Во многих случаях проспект должен был совершить какое-либо преступление, частенько — убийство. Аутло уже давно приметили, что представитель правоохранительных органов, вне зависимости от того, работает ли он под прикрытием или нет, никогда не преступит закон. Инициация могла быть жестокой, унижающей достоинство и честь. Тебя могла заставить принять тяжелые наркотики или вступить в половой акт с женщиной на глазах у остальных членов мотоклуба. В 1960-х проспектов избивали, а затем бросали в лужу человеческих экскрементов.
Но проблема заключалась в том, что ни Цикконе, ни я, не знали, что придется делать в случае с Монголами. Я волновался, что могу попасть в сложную ситуацию, избежать которой будет невозможно. Но пока что я был лучшим проспектом, которого когда-либо видел мотоклуб Mongols MC. Я перевозил для мотоклуба наркотики, охранял полноправных членов, а теперь и пролил кровь, сражаясь за мотоклуб. Чего еще им от меня было надо?

Как-то, в середине октября, в районе шести вечера я выехал из дома и направился на Скалу. Ранее я переговорил с Цикконе, и он должен был следовать за мной на своем Понтиаке.
Мы уже собрали достаточно информации и улик, чем просто ошеломили офис окружного прокурора. Помимо прочих, первым в моем списке был Ред Дог. Если бы мне предоставили выбор, что я увижу в последнюю минуту своей жизни, я бы хотел увидеть, как Ред Дог отправляется за решетку. От него я натерпелся больше, чем от всех остальных Монголов вместе взятых, и я хотел выплатить должок. Загорелое лицо Ред Дога было для меня подобием маяка, который вел меня к намеченной цели. Приближаясь к Туюнге, я видел его лицо в двух дюймах от своего.
— Билли, твой Президент сказал тебе, что ты никогда не получишь Цвета? — как-то сказал он мне.
— Нет, Ред Дог, никто мне об этом не говорил.
— Ну так я говорю! А знаешь, почему, Билли?
— Нет, Ред Дог. Почему?
Он усмехнулся своей сальной, желтозубой ухмылкой.
— Потому что ты не чикон. А этот мотоклуб для чиконов. А ты, Билли, не чикон.**
Все рассмеялись, а я уставился на Ред Дога.
— Поправь меня, если я не прав, но ты тоже не чикон.
Все снова рассмеялись. Все, кроме Ред Дога.

Сейчас, на пути в Туюнгу, в моих глазах стоял образ Ред Дога с Глоком в руке посреди пустыря на апельсиновой плантации. Я подъехал к «Местечку» и увидел несколько байков. Развернувшись перед входом, я поставил мотоцикл, уперев его задним колесом в бордюр.
— Сегодня тебе предстоит побегать, Билли, — сказал Доминго, когда я вошел, — приезжает Национальный Президент.
Маленький Дейв решил наведаться в «Местечко», а это значило, что мне предстоит носиться как угорелому всю ночь напролет.
Подъехало еще несколько мотоциклов. Я выглянул посмотреть кто это был. Два Монгола парковали свои байки. Я увидел Стинки, одну из постоянных тусовщиц «Местечка» и еще пару девчонок вроде нее. И тут за спиной раздался крик:
— Проспект!
Обернувшись, я увидел Тухлого, предлагавшего мне глотнуть виски прямо из горла бутылки. Я схватил бутылку и сделал несколько больших глотков.
— Ты мне нравишься, Билли, — сказал Тухлый.
Тухлый никогда в жизни не звал меня иначе, чем «проспект». Я даже почувствовал себя неловко, когда он назвал меня по имени. Я всегда пристально наблюдал, как Монголы относятся ко мне, и этот маленький эпизод не остался без моего внимания. Это означало определенные изменения по отношению ко мне.

Подъехал Национальный Президент, Маленький Дейв. Теперь уже в «Местечке» собралась вся чепта Сан-Фернандо в полном составе плюс несколько Монголов из других чепт.  Похоже, что проспекту Билли выдалась трудная ночка.
Вдруг ко мне подошел Эвел и сказал:
— Сними жилетку на секунду, Билли, я хочу посмотреть, что у тебя под ней.
Просьба звучала немного странно, но я уже был приучен к тому, что надо подчиняться, а не задавать вопросы. Я снял Цвета, вывернул их и показал Эвелу. Прежде, чем я смог хоть как-то отреагировать, он выхватил жилетку из моих рук и стал орать:
— Ты отдал мне свои Цвета? Что, блядь, происходит?
Я даже не знал, как отреагировать. Эвел кинул Цвета мне в лицо.
— Ты никому не позволяешь трогать Цвета, проспект! Никогда! — с этими словами он развернулся и ушел.
Доминго уже прорывался ко мне через толчею бара. Выглядел он ошалело.
— Билли, Эвел что, забрал твои Цвета?
— Да… Но он подставил меня, Доминго. Он попросил снять их, а потом вырвал у меня из рук.
Доминго уставился на меня со злостью.
— Билли, ты сукин сын! Никому никогда не отдавай Цвета!
Вот теперь все реально катилось под откос. Я думал, что нравлюсь Эвелу. У него не было никаких причин подставлять меня, особенно перед Национальным Президентом. Теперь ко мне подошел Рокки и сделал такую же головомойку, как и Доминго.
— Билли, Эвел забрал твои Цвета?
— Да, Рок. Я имею в виду, что он подставил меня.
Рокки выглядел растерянным.
— Слушай, чувак, Доминго хочет с тобой поговорить.
Я даже не хотел спрашивать, что происходит. Еще несколько Монголов видели, что произошло между мной и Эвелом. Вместо привычных звуков открывания пивных бутылок и рева тяжелого рока из музыкального автомата, в баре висела тишина. Атмосфера была зловещей, должно было произойти что-то ужасное. Я направился вдоль стойки, Рокки последовал за мной.
Теперь все Монголы собрались у входа в Местечко. Снаружи было темно и тихо. Маленький Дейв коротко посмотрел на меня и сказал:
— Подойди к своему Президенту, проспект.
Во что я вляпался на этот раз? Совершенный мной проступок не казался мне настолько тяжким, чтобы разыгрывать такую драму. Я не мог понять смысла происходящего. По крайней мере, пока на мне надеты Цвета мотоклуба, я был уверен, что они не пристрелят меня прямо у входа в бар.
Доминго опустил голову и дал мне прямой приказ:
— Снимай Цвета, проспект.
Как это было понимать? Не означало ли это, что, когда я начну передавать Цвета Доминго, один из Монголов выхватит их опять? Я медленно снял жилетку, но держал ее крепко, прижав к груди. Доминго склонился еще ближе ко мне, не предпринимая попыток выхватить Цвета из моих рук.
— Ты никогда не передаешь никому свои Цвета, Билли. Никогда. Почему твои Цвета оказались у Эвела, Билли? Почему, скажи мне?
— Он меня обдурил, Доминго. Он сказал, что хочет посмотреть, что под ними, поэтому я снял их. Он подставил меня.
Эвел сделал огромный прыжок и заорал мне на ухо:
— Следи за языком, проспект!
— Да ладно, Эвел, — ответил я, — зачем ты так? По поводу чего это все?
— По поводу того, что кто-то завладел твоими Цветами! — крикнул Доминго.
Я подумал, что своими действиями поставил Доминго в нелепое положение перед Маленьким Дейвом. Может быть он хотел провести показательную казнь.
Но потому лицо Доминго изменилось.
— Чтож, в любом случае, никто из чепты Сан-Фернандо не получал Цвета, пока не проебался где-нибудь. Мне кажется, сегодня ты допустил проеб, Билли. Ты хочешь лишиться центральной нашивки?
Ок, потеря нашивки — это еще не потеря всей жизни. Но в этом случае мне придется мучиться еще несколько месяцев, пытаясь сделать счастливыми и довольными кучку пьяных и укуренных Монголов.
— Бля, нет! Я столько жопу рвал за нее!
— Не парься, Билли, — сказал Доминго, — почти все теряли центральный патч, прежде чем получить верхний.
— Да ни за что, Доминго! Ладно тебе! Меня подставили!
— Так ты хочешь сохранить центральный патч, Билли?
— Бля, да, еще как!
Доминго засунул руку за пазуху, как будто собираясь достать оружие.
— Если хочешь сохранить центральный патч, — сказал он, — тебе придется нашить еще и этот.
Он вынул из-за пазухи верхний рокер Mongols MC и протянул его мне.
Вокруг радостно заревела толпа Монголов. Взбалтывались пивные банки, меня окатывало душем из пива с разных сторон. Я орал от радости вместе со всеми остальными.
— Да! Да! Да! Да!
Я размахивал верхним рокером мотоклуба Mongols MC над собой, как будто это был кубок победителя. Внутри меня поднялась волна гордости. Со всех сторон ко мне тянулись руки, меня хлопали по плечам и обнимали. Пиво, которым я пропитался насквозь, заливало глаза. Я стал полноправным членом мотоклуба — Господи, я сделал это! Я хотел, чтобы в этот момент меня могли видеть Цикконе, Коз, Карр, Пратт и Харден, вся моя братва из АТО. Чтобы они увидели: я стал полноправным членом одного из самых опасных и криминальных мотоклубов Америки.
Черт, я улыбался во весь рот, протирая глаза от пивной пены, внезапно заметив, что льющаяся на меня сверху жидкость перестала быть похожей на хмельной напиток. Она стала какой-то масляной и липкой. Наконец отряхнувшись от пивной пены, я увидел, что один из Монголов держит над моей головой жестяную канистру. Они поливали меня смесью Будвайзера и моторного масла. Вокруг все смеялись и орали. Доминго протянул мне футболку с полными Цветами мотоклуба Mongols MC.
— Вот, Билли, я припас ее для тебя.
Я наконец протер глаза и смог наконец увидеть, что происходит вокруг. Я определенно сделал это. Я сделал то, о чем даже не мог мечтать.
Я был Монголом. Я был агентом АТО. Кем я был теперь сам черт не разберется.
Мы ввалились обратно в бар всей толпой. Каррена обняла меня и поздравила, протянула мне полотенце и смеялась, пока я пытался стереть остатки масла с головы.
— Это займет немного времени.
Я вытащил из карманов все деньги и заказал выписки на всех, приветствуя и угощая каждого, кто попадался мне на пути. Стинки устроила мне приватное шоу, задирая подол своего платья передо мной каждые пару минут, демонстрируя, что она сегодня не одела нижнее белье.
Я испустил вопль восторга. Я больше не был ни кандидатом, ни проспектом. Я был полноправным Монголом! Однопроцентником! Аутло-байкером! Теперь никто меня и пальцем тронуть не смел. Я надел свою футболку с Цветами мотоклуба и вышел на улицу, надеясь, что Цикконе увидит меня в свой бинокль из припаркованного неподалеку Понтиака. Я знал, что он будет гордиться мной. Никакого больше прислужничества. Сегодня я заведу своего борова и поеду домой как полноправный аутло.

К двум ночи бар закрывался, и пора было уже расходиться по домам. Маленький Дейв жил неподалеку от меня, на юге Лос-Анджелеса, и мы должны были ехать вместе. Стинки уехала домой за пару минут до того, как мы с Дейвом завели свои мотоциклы. Она проходила рядом с тем местом, где засел Цикконе, когда мы проезжали мимо. Услышав рев наших моторов, она повернулась, нагнулась и задрала подол своего платья прямо до подмышек, чтобы продемонстрировать свое абсолютно голое тело Маленькому Дейву, мне и самому благодарному агенту поддержки АТО в стране.
Мы с Маленьким Дейвом ехали вместе до развязки между 2 и 134 шоссе, на которой я свернул на восток. Я гнал со скоростью 90 миль в час ощущая себя на небесах от счастья. Ред Дог больше ничего для меня не значил. Ничего больше меня не волновало. Я сделал это. Я стал Монголом.

Глава 8.                                                        Оглавление.                                               Глава 10.