Прошла очередная пьянка, я встречал рассвет с членами чепты Сан-Фернандо, и только к девяти утра забылся сном. Уже через час звонок телефона вернул меня к реальности. Это был Цикконе.
— Билли, мне нужно, чтобы ты приехал, босс хочет закрыть наше расследование. Собрание после обеда.
Для меня эта новость казалась даже более ужасной, чем для Цикконе. Не потому, что я рисковал свей жизнью в течение последних пяти месяцев или из-за того, что мы уже добились кое-каких результатов в этом расследовании, а потому, что я уже однажды оказывался в подобной ситуации, работая в лос-анджелесском отделении АТО. Цикконе был готов взять на себя переговоры с начальством, для него это была всего лишь очередная схватка, но для меня это было серьезной проблемой. Я опасался, что очередная бюрократическая перепалка превратится для нас в битву за Ватерлоо.
Перед тем, как внедриться в мотоклуб Mongols MC, я работал под прикрытием со спецагентом Джоном Джонсом, мы осуществляли одну из самых дорогих и сложных операций. Мы занимались проведением контрольной закупки автоматического 30 мм. пулемета и заказали еще четыре таких же у одного контрабандиста. Нам надо было прижать этого парня, поскольку он уже успел продать одну из своих пушек какой-то антиправительственной организации в штат Вашингтон. Уже сама возможность продать кому-угодно орудие такого уровня пугала, но после контрольной закупки первого пулемета мне предложили полностью оснащенный боевым вооружением вертолет «Кобра». Эта контрольная закупка должна была стать одной из самых крупных за всю историю АТО. Мы оформили наши планы целой горой бумаг и отчетов, но в итоге получили указание свернуть расследование.
У меня не было слов. Я спорил со спецагентами, приводил доводы о том, что у какого-то ублюдка, ненавидящего США, уже оказался в руках пулемет калибра 30 мм., рассказывал о том, что в страну контрабандой ввозится тяжелое вооружение, и что, скорее всего, в этом замешаны пограничники и таможня. Но на все мои доводы был один ответ:
— Конец истории. Прекращайте расследование.
Расследование было прекращено, и все, что нам оставалось сделать — это оформить крупное международное дело как очередную дежурную контрольную закупку.
В пятницу, в час дня, мы с Цикконе явились в офис АТО в Лос-Анджелесе и увидели там почти всю верхушку АТО. Там был Дик Курд, старший специальный агент, Джон Торрес, его помощник, и Том Брендон, руководитель АТО региона.
Курд и Торрес вынесли на повестку дня вопрос о целесообразности продолжения нашего расследования. Дик Курд уже находился на закате своей карьеры в АТО, и, как мне показалось, хотел показать свою значимость. Джон Торрес, его молодой помощник, был ярым карьеристом. Их общим девизом было не раскачивать лодку. Торрес знал, что операции под прикрытием частенько связаны с разрушающими карьеру решениями, поскольку требуют больших капиталовложений, спецтехники и сопровождаются тоннами бумаг и отчетов. Наше расследование, к тому же, привлекло внимание Вашингтона, а Курд и Торрес по разным причинам не хотели привлекать внимания.
Как только мы сели за стол, сразу начался обмен любезностями, фальшивые улыбки, я почувствовал себя, как будто нахожусь в магазине подержанных автомобилей. Цикконе шепнул мне на ухо:
— Не говори ничего. Ни слова.
Том Брендон, разделявший наше с Цикконе мнение по поводу значимости этого расследования, открыл совещание кратким резюме по делу Монголов. По мере его рассказа я понял, насколько далеко мы продвинулись. Мы уже достигли намеченных целей: я получил статус проспекта и право носить нижний рокер. Каждый аспект нашего расследования в отчете Брендона находился именно в том месте, где он должен находиться: я собрал доказательства, подтверждающие причастность мотоклуба Mongols MC к незаконному наркотраффику метамфетамина и кокаина, засвидетельствовал несколько эпизодов, связанных с кражей мотоциклов и был уверен, что со временем мы сможем осуществить контрольную закупку оружия и наркотиков у мотоклуба.
Дик Курд, как будто бы и не услышав ни слова из презентации, произнес:
— Я принял решение прекратить расследование.
Но Брендон, бывший морской пехотинец, не собирался так просто сдаваться. Его лицо стало малиновым, он начал громко спорить с Курдом и Торресом. Если Курд хотел закрыть дело, Брендон требовал от него мотивированных письменных указаний, которые он собирался довести до сведения Вашингтона.
Повисла долгая пауза. Мы с Цикконе переглядывались, не уверенные в том, что довод Брендона возымеет действие.
В конце концов, Курд пошел на попятную:
— Ну что же, хорошо, я еще подумаю, но на данный момент расследование приостановлено, и Квин не вернется к работе над этим делом, пока я не приму окончательное решение.
Я помнил, что Цикконе велел мне молчать. Я шепнул Джону на ухо:
— Так не пойдет. Я проспект. Мне нужно быть на месте уже этой ночью, или всему конец.
Цикконе сказал Курду, что на той ступени расследования, на которой мы находимся, я должен прислуживать Монголам каждую ночь. Без исключений. Спецагент посмотрел на Цикконе и сказал:
— Просто скажите Монголам, что он не смог прийти. Отвлеките их внимание какой-нибудь пустышкой.
Было совершенно очевидно, что Курд не имел ни малейшего представления о том, кем были Монголы, и он не мог себе даже представить, какому риску меня подвергает.
Цикконе и Брендон пытались объяснить всю ситуацию Курду и Торресу. Все это время я сидел, прикусив язык. Как минимум, Цикконе смог объяснить, что меня могут избить физически, скорее всего сильно, если я не окажусь с ними в эти выходные.
— Ели у Квина нет никаких обходных путей, это его проблема. Заседание закрыто, — сказал спецагент, пожав плечами.
Брендон, Цикконе и я встали и покинули офис. Мы с Цикконе уже знали, что будем делать. Если следовать приказу Курда, у нас не было выбора, кроме как прекратить работу над этим расследованием. Тогда нахрен приказ! Я выехал из центра Л.А. и отправился к себе, чтобы немного поковыряться с мотоциклом и подготовиться к следующей встрече с Монголами. Нас поставили в парадоксальную ситуацию: мы либо подчинялись прямому приказу начальства, либо добросовестно исполняли свою работу. Мы с Цикконе не думали, какого мнения будут о нас Курд и Торрес. Мы просто исполняли свой долг.
Я понимал, что для того, чтобы спасти операцию, надо показать весомые результаты, найти неопровержимое доказательство преступлений Монголов, с тем, чтобы поток отчетов, который отправится в Вашингтон, наглядно показывал наши успехи. Мы знали, что мотоклуб виновен в совершении множества преступлений, но железные доказательства всегда тяжело найти. По счастью, через короткое время после того, как я заработал право носить центральный рокер с эмблемой Mongols MC, мотоклуб спланировал поездку в Феникс на день рожденья новой чепты в Аризоне.
Материнская чепта постановила, что поездка в Аризону обязательна для всех чепт Калифорнии. Для чепты Сан-Фернандо это была непростая поездка. Даже в среде байкеров члены нашей чепты являлись отщепенцами. В тот момент мотоцикл, способный проехать более двадцати миль за раз, был только у меня.
Доминго только что продал свой новый «Спортстер», чтобы его не изъяли кредиторы. Ему оставалось лишь ездить на мотоцикле бывшего члена мотоклуба, которого выгнали, а байк отобрали. Эта практика, ездить на мотоциклах экс-мемберов, вообще была очень распространена в байкерских кругах. Если члена исключают по негативным обстоятельствам, он теряет всю свою собственность, частенько даже свою женщину, которая, исходя из обычаев аутло-группировок, и является лишь одним из объектов его имущества.
Рокки ездил на настоящем куске дерьма. Его Харлей не только требовал ремонта, еще и был краденным. У Тухлого был старый «Шовелхэд» с эйпхенгерами такой длины, что он ездил на нем почти стоя. Бакет Хэд собрал свой «Панхэд» из деталей у себя на заднем дворе прямо перед поездкой.
В общем, нам потребовался бы грузовик поддержки, который бы ехал позади колонны и собирал отвалившиеся от мотоциклов детали.
Хотя я был официальным проспектом Mongols MC, мне никогда не сообщали никаких деталей, за исключением тех подробностей, которые мне могли понадобиться для исполнения возложенных на меня поручений. Я знал, что мы поедем в Аризону, но не был посвящен в детали маршрута. Поскольку я был хорошим, послушным Монгольским проспектом, я ехал позади колонны, готовый оказать помощь, если она кому-то потребуется. Цикконе и остальной группе поддержки оставалось лишь слепо следовать за нами. Встреча с остальными членами чепты Сан-Фернандо состоялась у «МакДональдса» на выезде из Сан-Бернадрино на шоссе в семь утра. Проспектам не дозволено опаздывать, так что я прибыл на место встречи без двадцати семь. Было еще темно, и сел и начал ждать остальных членов чепты. Это запросто могло оказаться розыгрышем, и полноправные члены клуба, вызвав проспекта к семи, могли подъехать гораздо позже. Я проводил взглядом очередную колонну байкеров, проезжающих мимо. Я знал, что это Монголы из другой чепты едут в Аризону. Я уже хотел позвонить Цикконе, чтобы спросить его, не знает ли он чего либо о судьбе моих уважаемых братьев, как на парковку, стреляя и дымя глушителями, въехала жалкая группа мотоциклистов. Никто не глушил моторы в страхе, что потом не сможет завестись, к тому же мы уже опаздывали больше, чем на полтора часа. Я занял свое место в хвосте колонны, и мы двинулись в Аризону.
К моему удивлению, мы проехали весь путь до Палм Спрингс без поломок. Потом, когда Тухлый попытался переключиться на пониженную, он обнаружил, что лапка переключения передач отвалилась где-то на участке дороги в 100 миль. Я был абсолютно уверен, что он был настолько удолбан, что просто забыл его закрутить.
Тухлый откатил свой байк к станции техобслуживания. Как только мы приблизились, я услышал крик: «Проспект!»
Мне было поручено найти ближайшую заправку и купить «Будвайзера». Самое необходимое, что нужно в такой сложной ситуации. Когда я вернулся, Тухлый присел на колено рядом с моим мотоциклом.
— Проспект, снимай свою лапку переключения передач.
В отличие от его байка, на моем стояла двойная лапка переключения передач, позволявшая мне переключаться и мыском, и пяткой. По-видимому, мои компаньоны решили, что мне хватит и одной половины. Я начал откручивать лапку, зная, что обратно эту деталь не получу. Каждый вез с собой достаточное количество инструментов, что было разумно, учитывая общее плачевное состояние мотоциклов, и переставить лапку с моего байка на мотоцикл Тухлого не составило большого труда. Так Тухлый получил от АТО новый рычаг переключения передач.
Мы прикончили пиво, завели моторы и направились дальше, в Аризону. Несмотря на темноту, проблем с видимостью не было. Я чувствовал запах дыма, исходящего от идущих впереди меня мотоциклов Монголов. Еще пятьдесят миль пролетели мимо, шестьдесят, семьдесят… Бум!!! Двигатель на мотоцикле Бакет Хэда сдетонировал, как ручная граната! Мы съехали с шоссе и остановились. Конечно же, неприятности никогда не случаются в более благоприятных местах: на расстоянии семидесяти миль вокруг нас не было вообще ничего. Мы остановились на обочине рядом с отбойником, так что в нашем распоряжении было всего пять или шесть футов рабочего пространства, а за спиной на скорости 75 миль в час мимо пролетали огромные фуры.
Задний поршень на байке Бакет Хэда, вернее то, что от него осталось, торчало из дыры в двигателе. Пациент был скорее мертв, чем жив.
Но как убрать мотоцикл с шоссе? Мы решили, что Бакет Хэд возьмет мой мотоцикл, вернется назад по шоссе и найдет ближайший телефон, вызовет свою старуху, которая приедет на пикапе и подберет его. Все манипуляции должны были занять около двух или трех часов. Будучи проспектом, я не имел права голоса, так что голосование, по итогам которого Бакет Хэд забрал мой мотоцикл, было единодушным. Остальная часть чепты Сан-Фернандо отправилась дальше по шоссе в поисках кемпинга.
Холодало, но это была прекрасная ночь в пустыне с усыпанным звездами небом. Растянувшись на земле рядом с отбойником, я думал о том, где остановились Цикконе и остальные ребята. Перед поездкой я продумал, как мне казалось, все варианты развития событий нашей аризонской поездки, но сценария с ночевкой под открытым небом у отбойника на обочине федеральной трассы среди них не было.
Бакет Хэд не вернулся к шести утра. Доминго разозлился и сказал, что не будет лезть в чужое дерьмо, даже если это дерьмо Бакет Хэда. Потом Бакет Хэд рассказал нам, что дозвонился до своей старухи во втором часу ночи, и просто остался на станции техобслуживания, на которой был найден рабочий телефон, отдыхать.
Доминго взбесился и решил ехать дальше без Бакет Хэда. Но кто-то должен был остаться и помочь ему загрузить мотоцикл в грузовик. Догадайтесь, кто?
Доминго, Рокки и Тухлый уехали в Аризону, а я остался с Бакет Хэдом, чтобы помочь загрузить его мотоцикл. К моему удивлению, старуха Бакет Хэда появилась уже через пару часов, и мы закинули байк в его грузовик.
Я уже завел мотоцикл и был готов продолжить путь, но Бакет Хэд обиделся на Доминго и решил вернуться обратно в Л.А. со своей старухой и мертвым «Панхедом». Оставшуюся часть пути мне предстояло проделать в одиночку. Бакет Хэд дал мне карту и отметил на ней расположение отеля в Фениксе, где будет проходить встреча Монголов.
Феникс? Мне не говорили, куда конкретно мы едем, но мы с Цикконе были уверены, что встреча будет проходить в «Четырех Углах». Я не только потерял сутки, ночуя непонятно где, так еще и моя группа поддержки направлялась совсем в другом направлении. Аризона — территория Ангелов Ада. Одинокий байкер с нашивкой проспекта Mongols MC сильно рисковал, проезжая по этой дороге.
Мне нужно было добраться до ближайшего телефона-автомата, чтобы сообщить Цикконе об изменении маршрута. На первой же заправке я остановился, Цикконе тут же взял трубку, хотя было слышно, что он проснулся от моего звонка. Он и его ребята уже добрались до Флагстаффа, прежде, чем найти мотель и улечься спать.
— Догадайся, старик! Вечеринка будет в Фениксе, не в «Четырех Углах»!
— Блин!
Я продиктовал Цикконе адрес мотеля в Фениксе и коротко описал свои приключения, а затем отправился дальше.
Как только я пересек городскую черту Феникса, тут же увидел Доминго и ребят. Они загружали мотоцикл Доминго в арендованный где-то поблизости грузовик. Ну что же, по крайней мере, в город я въеду в компании себе подобных.
К десяти утра остатки чепты Сан-Фернандо въехали на стоянку «Кволити Инн». Я смертельно устал, но поспать мне не пришлось. На меня тут же возложили обязанности по охране холла, в который выходили двери завалившихся спать братьев-Монголов. Я вспомнил начало своей карьеры, когда мы стояли на посту, охраняя Секретную Службу АТО. Только в АТО я был уверен, что через час меня сменят, а здесь оставалось лишь надеяться, что смену пришлют до того, как я усну прямо на посту в мотоциклетной экипировке.
В районе часа дня офицеры клуба проснулись и пошли завтракать. Увидев меня, Доминго сжалился и сказал, что я могу отправляться спать. Когда я вошел в номер, обнаружил громко храпящего Тухлого, растянувшегося поперек единственной кровати прямо в одежде. Я чувствовал себя слишком уставшим, чтобы узреть юмор в данной ситуации. Я растянулся на полу возле кровати и уснул.
К четырем проснулся Тухлый и решил, что я должен исполнять свои обязанности проспекта, а не спать. Мой сон был прерван пинками по спине и криками:
— Проспект! Поднимай ленивую задницу и притащи мне бутылку «Джека» сейчас же!
Я медленно, словно боксер после нокаута, поднялся на ноги, чувствуя себя слишком старым для всего этого дерьма.
Монголы почти всем составом мотоклуба сидели на спидах, и вечеринка, продолжающаяся по три дня без перерыва, была для них чем-то самим собой разумеющемся. Они могли бухать три дня, потом поспать пару часов, нухнуть еще спидов и продолжить банкет. Это был стандартный сценарий для Монгольской вечеринки. Но, по-крайней мере, в их обществе мне не надо было думать о чистке зубов и принятии душа.
Пока Цикконе и компания ехали в Феникс, мы направились в логово Ангелов Ада, чтобы сделать «заявление». Никакого насилия, просто несколько напряженных взглядов через барную стойку. Но к двум ночи, когда мы вернулись в «Кволити Инн», Монголы еще ждали продолжения и были начеку. Несколько хорошо вооруженных Монголов были выставлены перед входом в мотель в качестве охраны. К трем ночи Цикконе, Карр и Коз прибыли в город и увидели до отказа набитую мотоциклами Mongols MC парковку мотеля и несколько человек охраны. Хотя они и должны были избегать внимания, надо было удостовериться, все ли нормально и стоит ли мой мотоцикл на стоянке среди остальных. Желание помочь своему другу-агенту перевесило здравый смысл.
Три агента, расстегнув кабуры, начали кружить по стоянке среди стоящих в ряды Харлеев. Цикконе увидел мой байк как раз в тот момент, когда Монголы заметили их и преградили им путь. Грязный Эрни был первым, кто встал на пути автомобиля Цикконе. Правую руку он прятал за спиной, в ней точно находилось оружие. Еще два Монгола отрезали путь назад. С одной стороны к автомобилю приближался Тухлый, с другой — еще двое вооруженных членов мотоклуба. Карр, Коз и Цикконе приготовились. Каждая из сторон как могла маскировала свою готовность незамедлительно начать стрельбу, руки нервно сжимали рукояти пистолетов, указательные пальцы заняли место на спусковых крючках.
Грязный Эрни обошел машину вокруг и, осмотревшись, подошел к окну:
— Это ты, Джонни?
Агенты АТО не купились на уловку Грязного Эрни, хотя случайный выбор имени в данной ситуации звучал иронично. Некоторое время продолжались словесные маневры, в результате которых каждая из сторон поняла, что в намерения противника не входит стрельба. И Монголы позволили агентам уехать.
Чуть позже в тот же день мы решили поехать на вечеринку, которая проходила в доме президента Аризонской чепты. Когда я выходил из мотеля, мельком увидел другого проспекта. Доминго указал на него пальцем и сказал, что это новый проспект чепты Восточного Л.А. по-имени АК (как АК-47).
В количестве более ста человек Монголы проехали по улицам Феникса, пока не попали в довольно богатый район. Мы припарковали мотоциклы на улице, в саду, на тротуарах перед домом президента. Потом всей толпой Монголы повалили на задний двор. Я же, даже не успев откинуть доковой упор и заглушить двигатель мотоцикла, услышал: «Проспект!» Я понял, что этот возглас исходит от Ред Дога, и через пару секунд он возник передо мной собственной персоной.
— Я что-то не наблюдаю, как твоя задница носится туда-сюда и выполняет работу! Ты понял меня?
Я спокойно ответил:
— Конечно, тебе что-нибудь нужно, Ред Дог?
— Ты, бля, знаешь, что мне нужно.
Я принес Ред Догу банку «Будвайзера» и продолжил выполнять свои обязанности проспекта, пока Доминго не велел мне сделать перерыв. Пока я прорывался к столику с закусками, мне открылась картина, которая приходит в мечтах любому агенту АТО. Группа Монголов сидела полукругом, разглядывая что-то в открытом чемодане и сумке. Присмотревшись, я понял, что содержимое представляет из себя автоматическое оружие и патроны. Среди всего прочего были компактные пистолеты-пулеметы MAC-10 Ingram. Я приблизился к компании и как можно более незаметно сел рядом, пытаясь подслушать, о чем идет разговор, но буквально через минуту опять услышал крик Ред Дога:
— Какого хрена расселся? Шевели жопой, проспект!
Я встал на ноги. От увиденного очередная мысль о том, что я здесь делаю, развеялась сама собой. Но как мне передать информацию Цикконе? Задержание группы Монголов с автоматическим оружием, включая MAC-10, будет нашей козырной картой в этом расследовании.
Ред Дог толкнул меня в плечо и сказал:
— Иди спроси у братьев снаружи, ни нужно ли им чего.
В тишине, немного потеряв дыхание, я вышел во двор. Я, по крайней мере, успокаивал себя тем, что Ред Дог вскоре предстанет перед судом.
Весь день я вертелся волчком. Но теперь, исполняя капризы членов мотоклуба, я уже думал о стопке отчетов, которые я представлю начальству. Эти ОИ (отчеты об инцидентах) не позволят боссам закрыть расследование.
В районе шести вечера вечеринка начала утихать. Монголы разъезжались колоннами по десять и двадцать мотоциклов. Мне очень хотелось смыться с первой колонной, но через несколько минут я обнаружил в своих руках инструмент для починки мотоцикла Рокки. У него погасла фара, а на улице уже смеркалось.
Все обрадовались, когда узнали, что у нас будет совместная поездка с Материнской чептой. Материнская чепта ведала гораздо более крутыми делами, чем чепта Сан-Фернандо, так что это были хорошие новости для расследования.
На горизонте собирался грозовой фронт. Дождь гулко выбивал дробь по шлемам. Но езда в проливной дождь, хотя и опасна, все же намного лучше, чем прислуживание Монголам на очередной вечеринке и получение тумаков от Ред Дога. Дюжина Монголов, включая парня по-имени Менсон-Майк, решили переждать грозу в Фениксе и выехали затемно.
Где-то между Фениксом и калифорнийской границей, в пустыне, сопровождаемый Монголами пикап с оружием слишком резко перестроился перед колонной мотоциклистов, окатил их струей из-под всех восемнадцати колес.
Менсон-Майк, на секунду потеряв управление, зацепился за фуру и попал под заднее колесо. Грузовик протащил его и его мотоцикл за собой по шоссе, и еще до того, как остановился, у Менсона-Майка оторвало ногу. Набитую оружием фуру вел Ковбой и АК.
После того, как прибыли парамедики, и срезанная с тела Майка окровавленная одежда была брошена на заднее сиденье, грузовик в сопровождении группы Монголов поехал в госпиталь. Позже, когда выяснилось, что Майк выживет, АК и Ковбой продолжили свой путь в Лос-Анджелес. Рано утром они прибыли в Западную Ковину, где остановились для сна. Не прошло и пары минут, как к ним подъехал патруль. Два аутло-байкера за рулем грузовика вызвали подозрение. При досмотре первое, что увидели копы, была окровавленная одежда Майка. Объяснения Монголов по поводу произошедшего трагического инцидента не возымели действия, и копы продолжили досмотр.
Для Монголов это был крайне неудачный день. Майк потерял ногу, копы накрыли АК и Ковбоя с полным грузовиком автоматического оружия.
К сожалению, при досмотре грузовика было допущено слишком много процессуальных нарушений. Монголы наняли нескольких грамотных адвокатов для Ковбоя и АК, и они почти развалили дело, упирая на то, что обыск был проведен незаконно. В это время Цикконе съездил в местное отделение полиции и со своей стороны сообщил, что в этом деле заинтересовано АТО. Все обвинения с Ковбоя и АК были сняты, а нам был дан зеленый свет для проработки случившейся ситуации и предъявления обвинений на федеральном уровне.
С нашей точки зрения основная опасность привлечения членов мотоклуба к ответственности заключалась в том, что моя личность, как агента, могла быть раскрыта.
Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы найти возможность сблизиться с Ковбоем и АК. Я не имел возможности видеться с ними регулярно, а правдоподобную причину для встречи было придумать сложно. Мне надо было записать на диктофон их рассказ о той ночи.
Импровизационная часть работы агента под прикрытием заключается в определенной свободе действий в трудной ситуации. Конечно, ты обязан согласовывать все свои действия со своей командой, работающей над расследованием, но, если вдруг появилось предчувствие, что надо сделать так, а не иначе, все находится в твоей власти. Так что я просто ждал в течение нескольких месяцев следующей поездки Монголов в Палм Спрингс.
К тому моменту я уже заработал достаточную репутацию среди членов мотоклуба, чтобы не вызывать лишних подозрений и носить микрофон скрытого ношения постоянно. Я все еще осторожничал со звукозаписывающей аппаратурой, но в моем распоряжении были новейшие приборы конца 1990-х годов. В самом начале моей карьеры в АТО, агенты, работающие под прикрытием, вынуждены были носить под одеждой шумные, старые кассетные диктофоны фирмы «Награ», а микрофоны крепились пластырем к предварительно подбритой груди агента, либо и вовсе запихивались в трусы. Такую аппаратуру я бы просто не смог использовать в этом расследовании, поскольку мы проводили слишком много времени с членами мотоклуба, ночевали вместе в кемпингах и отрывались на вечеринках.
Работая над делом Монголов, я мог использовать только компактный, незаметный диктофон на микрокассете, который я клал в карман жилета или в голенище мото-ботинка. Это маленькое устройство обеспечивало четкую запись окружающих событий и было удобно всем, кроме системы включения-выключения, поскольку эту процедуру было довольно сложно осуществить скрытно. Поэтому чуть позже я начал использовать обычный пейджер фирмы «Моторола», который, мало того, осуществлял запись на цифровой носитель, еще и мог быть открыто использован по назначению. Кроме того, этот пейджер не было необходимости прятать, я просто носил его на ремне, а Монголы думали, что я таскаю его с собой, чтобы всегда быть в доступе по работе. Шесть часов звукозаписи ежедневно мне были обеспечены.
На этот раз мы устроили большую вечеринку в Палм Спрингс на открытом воздухе. Громко играла музыка, а пиво лилось рекой. Как можно более беспечно я подошел к Ковбою и другим Монголам из его чепты.
Какое-то время мы трепались ни о чем, но потом я, как бы невзначай, спросил Ковбоя, в каком месте, черт побери, копы облажались во время того обыска с оружием в Западной Ковине. Не стесняясь выражений, Ковбой выложил, что копы облажались благодаря тому, что не смогли найти места в своей машине, чтобы положить туда ящики с оружием. А подкрепление не вызвали, поскольку даже не смогли эти ящики открыть. Он добавил, что копы вели себя как конченные идиоты и даже не смогли найти ключи от ящиков при обыске, хотя те находились в заднем кармане его «Левайсов». А к тому моменту, как копы привезли их в участок, Ковбой уже успел избавиться от ключей.
В течение всего рассказа мой диктофон находился в режиме записи, и я записал его слова все до одного. Несмотря на громкую музыку, на пленке четко записался весь рассказ Ковбоя, и эта запись была как раз тем, что хотели увидеть наши боссы в АТО. В совокупности с моими свидетельскими показаниями, материала было достаточно, чтобы отправить Ковбоя и АК в тюрьму, и надолго, по обвинению в нелегальной перевозке оружия.
Это помогло успокоить наших боссов. Доказательства такого рода их удовлетворили, и мы уже начали видеть свет в конце тоннеля — если он вообще есть, этот свет в конце тоннеля — ведь мы работали над одним из самых масштабных дел в отношении одного из опаснейших аутло-мотоклубов страны.
Даже по меркам аутло-мотоклубов, Монголы считались помешанными на оружии. Прежде, чем стать полноправным членом мотоклуба, ты должен был доказать, что у тебя есть хотя бы одна единица огнестрельного оружия и что ты умеешь как следует ею пользоваться. Программа испытаний претендента перед принятием в полноправные члены мотоклуба включала сдачу экзамена по стрельбе одному из оружейников мотоклуба.
Как-то утром мне позвонил Доминго, назначил встречу и сказал что я должен взять с собой ствол. Мы с Цикконе решили, что намечается экзамен по стрельбе где-то на севере от ЛА.
Я по-прежнему ездил на красном, местами с ржавчинкой, Мустанге с откидным верхом. Это была быстрая тачка с дюжиной пулевых отверстий в кузове, которые достались мне по наследству с прошлой операции, в которой машина принимала участие. Отметины были оставлены членами одной из бандитских группировок Южного Централа. Эти боевые шрамы только добавляли правдоподобности моему вымышленному лихому прошлому. Мустанг был оборудован системой прослушки салона, которая включалась рычагом под сиденьем. Это расследование я завершил с несколькими полками аудиозаписей, впоследствии использованных в суде, сделанных как раз в салоне этой машины.
Еще не было одиннадцати, когда я направил свой Мустанг к дому Цикконе. Чем дольше я думал о том, что может приготовить этот день, тем больше нервничал о возможном обнаружении подслушивающих устройств.
Это был сложный выбор между опасностью быть раскрытым и пойманным Монголами и возможностью получить неопровержимые доказательства их вины. Особенно сегодня, зная, что буду находиться среди большой группы Монголов, большинство из которых уже привлекались к ответственности, и все будут вооружены до зубов. Хотя Цикконе и АТО, конечно же, хотели, чтобы я поехал на встречу с микрофоном.
Немного огорошенный, я сидел в машине перед домом Цикконе:
— Билли, скажи что-нибудь.
— Мне надо заправиться. Встретимся на бензоколонке в конце улицы.
На коротком промежутке пути между домом Цикконе и заправкой я почувствовал, как будто что-то ударило меня в поддых. Я не знаю, что это было, интуиция копа, панический страх или ангел-хранитель, но у меня в голове прозвучало: «Не вздумай брать с собой микрофон, Билли!»
Я догадывался, что Цикконе и АТО сильно разочаруются. Черт, да я сам хотел записать на пленку весь сегодняшний день. Но еще сильнее я хотел остаться в живых. На заправке я вылез из машины, присел и вытащил диктофон из голенища мото-ботинка. Цикконе в этот момент как раз подъехал на своем Понтиаке.
— У меня дурное предчувствие по поводу этой штуки, чувак. Я не буду брать ее с собой.
Я ожидал услышать нотации, но, к моему облегчению, Цикконе лишь внимательно на меня посмотрел и кивнул.
— Соберись, — сказал он, — честно говоря, у меня тоже дурное предчувствие.
По плану, я должен был заехать за Доминго и вместе с ним отправиться в Визалию на моей машине, там встретиться с Ред Догом и остальными. Я протянул диктофон Цикконе так, как будто это была ручная граната, и поспешил к Доминго.
Цикконе все время держался неподалеку. Я наблюдал, как стрелка спидометра ползла через отметки в 85, 90 к ста милям в час, но Джон не отставал. Мы с Уикконе имели пунктик по поводу езды по трассе. И это не то, как вы себе представляете езду двух федералов. Это было больше похоже на гонки НАСКАР, чем на операцию АТО. И, хотя я молюсь за каждого несчастного гражданина, которому не повезло оказаться на нашем пути, это стоило даже потенциального риска получить штраф за превышение скорости. Езда с Цикконе по трассе со скоростью 110 миль в час прекрасно очищала голову от любых дурных мыслей.
Сворачивая к дому Доминго, я взглянул в зеркало заднего вида, чтобы узнать, последует ли за мной Цикконе. Но он не стал сворачивать. Я улыбнулся: наконец-то он усвоил, как надо вести наблюдение.
Теперь я чувствовал себя намного лучше, я не был отягощен чувством опасности, поскольку диктофона при мне не было. Со спокойной душой я заехал на задний двор Доминго. Хозяин вышел из дома и был очень рад меня видеть:
— Эй, Билли, что так долго, чувак?
— Я готов, президент, поехали.
В ту же секунду все мои светлые мысли развеялись. Ни с того, ни с сего Доминго сказал:
— Открой капот, Билли.
Будучи проспектом Монголов, я был хорошо выдрессирован не задавать лишних вопросов. Я напрягся. Машина была напичкана подслушивающими устройствами. Могло ли одно из них находиться под капотом и выдать меня? Я мысленно разбирал Мустанг по частям. По какой причине Доминго решил посмотреть, что под капотом? Возможно, он ищет свидетельства наличия посторонней аппаратуры. Но что могло произойти за одну ночь? Неужели они что-то на меня накопали? И могло ли это приглашение быть тщательно спланированной подставой?
— Где твоя пушка, Билли? — спросил Доминго.
На секунду я задумался, потом ответил:
— Под сиденьем.
— Дай ее мне.
Я впал в ступор. В первый раз тогда я вспомнил «Луковое поле», где копам пришлось сдать свое оружие. Должен ли я отдавать свое Доминго? Может быть, сначала надо разрядить его? Почему, черт возьми, он хочет забрать мою пушку?
Я смотрел, как Доминго, склонившись над мотором, снимает крышку воздушного фильтра. С ухмылкой матерого бандита, он сказал мне:
— Неплохое место для пушек, а?
— Точно.
Я вытащил из-под сиденья свой короткий револьвер 38 калибра, протянул Доминго его, патроны и все остальное. Доминго вынул воздушный фильтр и положил на его место оба наших ствола. До этого я никогда не слышал о таком трюке и в тот момент подсчитывал, сколько спрятанных таким образом пистолетов я пропустил за двадцатипятилетнюю карьеру в правоохранительных органах.
Но потом Доминго просто бросил воздушный фильтр в багажник, что вернуло мою уверенность в то, что большинство преступников — непроходимые идиоты:
— Погнали, чувак.
Доминго не употреблял наркотики и, будучи единственным членом мотоклуба, кроме меня, не нюхавший ни спиды, ни кокс, уже через пять минут мирно посапывал, как ребенок. Он проспал все сорок минут пути от Горы до Визалии. Когда мы приехали, я толкнул его, и он начал показывать дорогу к какому-то дому в пригороде. Я был без понятия, куда мы едем, но, подъезжая к дому, узнал сидящих перед ним персонажей.
Уродливую рожу Ред Дога я мог почуять за милю. Рядом с ним сидел Люцифер и Си Джей, уже пожилой, темнокожий Монгол. Я припарковал машину и приготовился к очередной порции унижений со стороны Ред Дога.
Я подошел к нему, чтобы поздороваться традиционным Монгольским рукопожатием. Ред Дог протянул руку. Будучи проспектом, я ответил, как мне подобало:
— Приказывай.
Ред Дог ничего не сказал.
— Приказывай.
Ред Дог снова промолчал. Тогда я протянул ему руку. На этот раз Ред Дог ответил. Ответил ударом прямо в солнечное сплетение. В ушах зазвенело, я упал на землю, теряя воздух, изо всех сил делая вид, что мне не так больно, как было на самом деле. Рассмеявшись, Ред Дог развернулся и ушел. Я восстановил дыхание. Ты у меня еще поплачешься, братишка.
Я начал исполнять свои обычные обязанности проспекта: зажигать сигареты, разливать пиво. Я наблюдал, как, линейка за линейкой, со стола исчезают кокс и мет, и литрами заливается пиво.
Когда Ред Дог решил, что все уже достаточно напились и удолбались, он дал внезапную команду:
— Пойдем постреляем.
Затем он подошел ко мне, посмотрел в глаза и сказал:
— За мной, проспект.
Мы с Доминго сели в Мустанг и последовали за Ред Догом, сидевшего за рулем ржавого Шеви Монтекарло. Это была не машина, а настоящая помойка и очень подходила к его имиджу.
От Цикконе я узнал, что в Визалии есть только два официальных стрельбища, так что это должна была быть короткая поездка к одному из них. Промелькнула миля, две, три, пять — пока наконец не стало окончательно ясно, что мы не едем на официальное стрельбище.
Я вглядывался в зеркало заднего вида, чтобы понять, не потеряла ли меня моя группа поддержки. К моему облегчению, в зеркале я увидел машину спецагента Джона Карра, следовавшую за нами на удалении. Мы кружили по узким локальным дорогам калифорнийской глубинки, а я тем временем все больше терял представление о том, где мы находимся. В один прекрасный момент мы резко свернули на грунтовую дорогу.
Это была даже не дорога, а скорее тропинка. Я не знал, куда она нас выведет, но был уверен, что моя группа поддержки не догадается на нее свернуть. Сердце подпрыгнуло. Я остался один против шайки вооруженных, накачанных алкоголем и наркотиками бандитов. И дела мои шли все хуже и хуже.
Грунтовка вывела нас к апельсиновой роще где-то, может быть, через четверть мили от поворота. В дальнем конце плантации виднелся небольшой сарай и пустырь. Машины остановились, все вышли. Я заглушил мотор и с горечью признался себе, что скорее всего угодил в ловушку. Но что мне было делать? Я побрел по пустырю за остальными. Доминго не сказал ни слова по поводу того, чтобы достать наши пушки из-под капота Мустанга.
Я наблюдал почти сюрреалистическую картину, разворачивающуюся вокруг меня. Ред Дог был удолбан в хлам, сжимал в руках свой девятимиллиметровый Глок. Безумный Крейг, Си Джей, Доминго, Дьябло, Бобби Локо и Люфицер вставляли магазины в свои Глоки и Беретты, приближаясь и окружая меня.
— Ладно, Билли, — спросил Ред Дог, — и долго ты, блядь, учился в Академии?
Я был слишком ошарашен, чтобы открыть рот. Ред Дог покачал головой из стороны в сторону, разминая шею, и подошел ко мне еще ближе, издавая звериный рык:
— Я, блядь, тебя спрашиваю, Билли!
— М-м?
— Долго ты, блядь, учился в своей Академии? — он орал так, как будто я был глухой, или тупой, или и то, и другое вместе взятое.
— О чем ты, Ред Дог?
— Ты знаешь, о чем я, Билли! Кому ты рассказал, что мы едем сюда? Кто, блядь, знает, что ты здесь с Монголами? Кто, Билли?
— Я никому не говорил. Да ладно, Ред, почему ты ведешь себя так? Я никому не говорил, что поеду в Визалию.
Он вперил в меня взгляд своих голубых глаз.
— То есть, ты хочешь сказать, что если сейчас я тебе прострелю башку, никто об этом не узнает? Так, Билли?
— Да, Ред Дог, думаю, это так.
Он указал пальцем в другой конец пыльного и замусоренного пустыря и сказал:
— Ладно, Билли, иди и расставь мишени.
Я огляделся в поисках Цикконе или Карра, или остальных из группы поддержки, пытаясь понять, видят ли они, или, по крайней мере, слышат ли, что сейчас должно произойти. Если дело принимало дурной оборот, я всегда был уверен, что они придут на выручку. Во Вьетнаме у нас было соглашение: либо мы выбираемся все вместе, либо не выбирается никто из нас. Те же самые чувства я испытывал к моим братьям по АТО: Козу, Карру и Цикконе. Правоохранительные органы очень похожи на армию, и являются по-сути ее гражданской вариацией, наполненной честью, доблестью и самопожертвованием. Если мне придется пожертвовать своей жизнью, я знаю, что мои братья-агенты придут и покончат с моими убийцами. Хотя это не большое утешение.
Я бросил взгляд через плечо и увидел, что Монголы, вместо того, чтобы направить на меня стволы своих пистолетов, мирно беседуют, стоя, как и раньше, в ровном кругу. Стараясь не терять самоконтроль, я подобрал несколько пустых банок, пакет из-под молока и еще какой-то мусор и расставил это все по краю пустыря.
— Хорош, Билли, возвращайся!- крикнул Ред Дог.
Приблизившись к группе Монголов, я услышал смех. Я не мог разделить их чувства, так как знал, что ночь будет долгой.
Еще до того, как я подошел к Монголам, Ред Дог поднял пистолет и расстрелял весь боезапас. Я видел вспышки и слышал хлопки. Я ощутил, как пули свистят совсем рядом со мной. Все засмеялись. Все, кроме меня. Потом я услышал, как кто-то скомандовал:
— Огонь по своему усмотрению!
Восемь пьяных, закинувшихся наркотой Монголов открыли беспорядочную стрельбу в разные стороны, опустошая магазин за магазином.
Во Вьетнаме мы вряд ли удивили бы кого-либо точностью стрельбы, но у Монголов дела обстояли гораздо печальнее. Может, это алкоголь и метамфетамин сыграл свою роль, я не знаю, но в результате их стрельбы мне не пришлось возвращаться и ставить мишени на место.
Уже смеркалось, когда Ред Дог вновь обратил на меня внимание. Он протянул мне заряженный Глок:
— Вот, Билли, держи, посмотрим, что ты можешь.
За спиной я услышал перешептывания Монголов. Один из них сказал:
— Если он собьет все мишени, он коп.
Другой ответил:
— Если не собьет ни одной — точно коп.
После Вьетнама и стольких лет работы в органах, я стал отличным стрелком. За свою жизнь я провел сотни часов в тире, так что здесь я мог бы сбить все мишени без труда. Я встал в старую армейскую позицию и расстрелял пару магазинов, попав по нескольким пивным банкам и намеренно промахнувшись по остальным.
Как только патроны закончились, Люфицер сказал:
— Видите, говорил же я, что он коп.
Я рассмеялся.
— Почему, Люцифер? Просто потому, что вы, парни, не способны ни во что попасть?
Ред Дог молча перезарядил свой пистолет и повернулся к оставшимся мишеням. Он поднял свой Глок, и я увидел, что он слишком высоко перехватывает рукоять. Он выстрелил, затворную раму заклинило, раскроив ему руку между большим и указательным пальцами.
— Бля!
Мне не было его жалко. С криками, обливаясь кровью, он уронил пистолет. Стрельба была на сегодня окончена. По крайней мере, я так думал.
Я уже начинал расслабляться. Может быть сегодня мне все же не суждено быть убитым. Я уверил себя в том, что если Ред Дог получил травму, возможно придется наложить несколько швов, а поскольку было уже темно, мы рисковали остаться непонятно где.
Но жизнь опять ударила ключом. Ред Дог молча подошел ко мне и начал вытирать кровь о мои штаны. Я не был уверен, что это была очередная клубная традиция. Затем, к моему ужасу, Ред Дог схватил меня за ногу и притянул к себе, достал фонарик и начал обыскивать голенища моих сапогов в поисках звукозаписывающих устройств. Я застыл. Ред Дог проделал ту же операцию с другой ногой. Мои чувства находились на границе дикого страха и удивления. Потом, наконец успокоившись, Ред Дог поднялся на ноги и сказал, достаточно громко, чтобы остальные могли слышать:
— Если ты коп, я об этом узнаю.
Наступила ночь. Мы все еще торчали на краю пустыря у сарая. Где-то впереди я услышал голос Эдди:
— Блин, уже нихрена не видно!
Он сбегал в сарай и принес оттуда фонарь. На его лице была радостная улыбка ребенка, демонстрировавшего свою новую игрушку. Мы все стояли полукругом, и вдруг, как маньяк, Эдди выстрелил двенадцать раз в землю, в центр круга, в считанных дюймах от наших ног.
Я инстинктивно закрыл глаза и закрыл голову руками, чтобы спастись от разлетавшегося в разные стороны мусора.
Долбаный идиот! Я огляделся посмотреть, не задел ли он кого, но, несмотря на безумные действия Эдди, никто не пострадал.
— Эй, чувак, дай-ка мне посмотреть на эту штуку, — заорал Бобби Локо.
Подошли несколько Монголов с огромным, как дверной косяк, стволом. По крайней мере, в эту минуту все забыли обо мне. Но вскоре азарт от новой игрушки, автоматического дробовика 12 калибра, угас.
Ред Дог снова повернулся ко мне с вопросом:
— Эй, Билли, так где, ты говоришь, ты учился?
— В Северной Каролине, а что?
— Да потому, что я хочу увидеть твой дневник.
— Господи, Ред, это было больше двадцати лет назад, я сам не видел свой дневник сам не знаю сколько времени.
— Лучше бы нам обоим его увидеть.
И теперь, когда тьма уже окончательно спустилась на пустырь, Ред Дог решил натравить на меня одного из самых отпетых Монголов.
Си Джей был индейцем, настолько темнокожим, что татуировки на его руках были еле видны. Он мог быть принят обществом только в рамках байкерского преступного мира, хотя и на фоне байкеров он казался умственно отсталым. Я уже имел счастье наблюдать картину, когда пьяный и нанюхавшийся мета Си Джей исполнял любые команды Ред Дога, действуя, как будто был каким-то жутким роботом-психопатом. Как только Ред Дог спросил меня про мои школьные годы, Си Джей внезапно подошел ко мне, положил руку на мое плечо, от части для устрашения, частично для того, чтобы самому не упасть, затем, дыхнув на меня перегаром, глядя в глаза, проговорил:
— Билли, я люблю тебя, брат, но если окажется, что ты — коп, я тебя замочу.
Поднялась волна буйного смеха, как губка впитывая внимание, вытащил нож, схватил меня за шею и уставился на меня своими черными, как уголь, глазами:
— Если кто-то из моих братьев пострадает, тебе конец. Я накину тебе на шею кусок струны и отрежу твою сраную башку. Мне насрать на все. Если ты коп, найду тебя, где бы ты ни был.
— Да ладно, Си Джей, остынь, никакой я ни коп.
Си Джей не обращал внимания на многие вещи, но эта история с копом его явно заинтересовала.
— Если вздумаешь удрать, я выслежу тебя и замочу.
Вклинился Ред Дог:
— Билли, епта, если я дам команду, Си Джей грохнет тебя прямо здесь.
Я почувствовал, как Си Джей сжал мою шею еще сильнее. В его руке опять блеснул нож. Я чувствовал, как он приготовился исполнить приказ. Я понимал, что мне надо быстро что-то придумать, иначе этот дебил возьмет инициативу в свои руки и перережет мне горло. Он был туп, сильно пьян и до зуда хотел поиграться с ножом.
— Господи, Ред, скажи, чтобы он не убивал меня сейчас, — я попытался сказать это спокойно. Ред Дог и остальные знали, что еще секунда — и Си Джей перейдет к действию.
— Си Джей, не убивай его прямо сейчас, — сказал Ред Дог.
Я почувствовал, как Си Джей ослабил хватку и убрал нож.
Си Джей не отходил от меня ни на минуту в течение всей ночи. Он хотел быть уверен, что я живо себе представляю, как он будет меня убивать. Час за часом он ходил следом, клал руку мне на плечо и рассказывал, как сильно он меня любит и как сильно он хочет меня замочить, если я окажусь копом.
Нам еще предстояла трехчасовая поездка обратно в Лос-Анджелес, и, к счастью, Доминго решил, что нам уже пора убираться восвояси. Пока мы садились в Мустанг, Ред Дог повторил мне свое последнее требование:
— Короче, мы договорились. Ты не получишь нашивки, пока я не увижу твой дневник.
Как будто я хотел получить их прямо сейчас. Меня несколько раз чуть не убила шайка вооруженных маньяков, а потом я несколько часов выслушивал бредни невменяемого психопата, говорившего мне о том, как собирается охотиться за мной и убить меня. К черту нашивки! И к черту расследование!
Я даже не помню, попрощался ли я с кем-либо из Монголов. Помню только, как садился в машину с Доминго и ужасное, гнетущее чувство одиночества.
